Приятель - Страница 72

Прошла неделя, потом еще одна и еще. Пэм проводила во дворе гораздо больше времени, чем раньше, помогая Цыпе акклиматизироваться. В этом она на удивление преуспела. Он стал орать не так громко и не так часто, хотя (поверьте мне на слово) это все равно, что утверждать, будто ураган оказался чуть менее ужасным, чем предсказывали синоптики. Нередко он по-прежнему громко вопил, отравляя жизнь окружающим.

Утром на Хэллоуин 2010 года я сидел на диване и читал воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс», мысленно готовясь к предстоящему вечером матчу «Пэтриотс». Оба ретривера тихо лежали на полу возле дивана. Позвонили в дверь, собаки вскочили с бешеным лаем, коты бросились искать себе убежище, Цыпа во дворе разорался. Я услышал, как Пэм и девочки разговаривают на крыльце с пришедшим. Наверное, подумал я, это продавец герлскаутского печенья или чего-то другого, столь же популярного в Америке.

Потом я увидел, как Пэм и с нею женщина лет за шестьдесят идут через нашу лужайку по направлению к петушиному дворцу, а Цыпа семенит вслед за ними. Из окна гостиной мне было хорошо видно, как гостья поднялась по пандусу и вошла в домик. Абсолютно незнакомая дама совершала экскурсионную прогулку по нашему неприлично дорогостоящему курятнику. Внутри она пробыла дольше, чем я считал естественным, – впрочем, здесь вообще не было ничего естественного. Через несколько минут, однако, женщина появилась, улыбаясь во весь рот, и они с Пэм принялись болтать и смеяться. Гостья обошла вокруг домика, задержалась у окна с фрамугой над входной дверью, показала пальцем куда-то вверх и сказала что-то такое, от чего Пэм засмеялась. Женщина вытащила из сумочки розовый блокнот, набросала несколько строк и протянула листок Пэм. Потом обе они пошли назад через двор, беседуя, как лучшие подруги.

Минут десять спустя я услышал, как хлопнула дверца автомобиля, зашуршали по гравию шины, открылась наша входная дверь, потом соседняя комната наполнилась топотом ног. Передо мной явилась Пэм, сжимая в руке бледно-розовый листок, который вручила ей та женщина.

– Прошли проверку благополучно, – только и сказала она с улыбкой, ширина которой говорила об исключительной важности этого события.

– Какую проверку?

– Насчет Цыпы и его домика.

Она протянула мне листок бумаги. Вверху стояла печать штата Массачусетс и логотип учреждения: «Департамент сельскохозяйственных ресурсов. Бюро охраны здоровья животных».

Вот здорово! Моя прежняя жизнь была уже в двух галактиках отсюда. Теперь я жил там, куда наносят визиты инспекторы животноводческих ферм. Ниже на листке шел список животных по категориям – от крупного рогатого скота (молочного, мясного или тяглового) до коз, овец и свиней. Мы попадали в пункт «Прочие», вслед за лошадьми и кроликами. Милая женщина-инспектор написала на свободной строчке: «Петух – 1 гол.». И на вопрос «Имеют ли указанные животные признаки заразных заболеваний?» ответила: «Не имеет».

Там был еще вопрос, который, не сомневаюсь, в нашем случае дал им возможность повеселиться: «Имеет ли помещение для содержания животных достаточную площадь и оборудование, обеспечивающее надлежащую чистоту, освещение, вентиляцию и водоснабжение?»

Надлежащая вентиляция? Думаю, два затянутых сеткой окна и двойные двери из кедра обеспечивали достаточную вентиляцию. Освещение? Наш петух был, несомненно, единственным представителем куриных в Соединенных Штатах, кто пользовался преимуществом окна с фрамугой. Площадь? Да туда можно было поместить еще двадцать собратьев Цыпы, они могли прыгать там с трамплина, и все равно осталось бы еще свободное место. Чистота? Да там было чище, чем в комнатах у девочек!

Я взглянул на сияющую Пэм, которой не терпелось поделиться подробностями.

– Она сказала, что за тридцать с лишним лет своей работы инспектором еще не встречала такого замечательного жилища для петуха.

Лучше было бы сказать, что за всю историю инспекций ни один инспектор нигде не встречал такого!

Мне всегда было приятно видеть Пэм такой оживленной, но если уж говорить начистоту, то сейчас, глядя на ее ликование, я почувствовал, как мое настроение неудержимо падает.

– А она не сказала, почему решила приехать? – поинтересовался я.

– Толком не сказала, – ответила Пэм. – Я тоже поначалу подумала, что это немного странно, даже осторожно спросила у нее. А она ответила, что работает по воскресеньям, потому что в выходной легче застать людей дома, чем в будни.

Это звучало, в общем-то, правдоподобно, но вместе с тем я понимал, что инспектор не станет наугад бродить по домам без всякого предупреждения в любое воскресное утро. Прежде всего, наш петушиный домик так же похож на помещение для петуха, как я – на распасовщика Национальной футбольной лиги. Нет, ей должны были сказать, что в этом доме живет петух. Возможно, сказались мои тридцать с лишним лет работы в газете, но я привык выстраивать события в логическую цепочку и уверен, что первым дал ход этому делу тот парень в черном внедорожнике.

Он дал знать в муниципалитете, а уже оттуда позвонили инспектору. Инспектор по содержанию скота является к нам в дом, логично рассуждая, что прижать нелегалов легче всего на вопросе ненадлежащего содержания животных. А потом уже можно настойчиво предложить им избавиться от тех, кого они не в силах содержать по правилам. Вот она приезжает сюда и – Боже правый! – вместо курятника находит настоящий Тадж-Махал.

И все это в итоге означало, что мои надежды на освобождение, которое принесут мне власти, рухнули окончательно и бесповоротно.