Приятель - Страница 46


К оглавлению

46

Внимая неутихающим воплям Цыпы, я уловил краем глаза неясное движение – резкое, непонятное, тревожное. Я обернулся и увидел, как Пэм выгружает из машины велосипеды, одеяла, подушки, кукол, самокаты, книжки-раскраски, наборы инструментов, мини-холодильники, набитые самыми экзотическими продуктами, сумки с едой и, разумеется, одежду – великое множество ярких нейлоновых пакетов с одеждой. Христофор Колумб не брал с собой и половины такого количества вещей, когда отправлялся открывать Новый Свет.

И над всем этим летели, не умолкая, душераздирающие вопли Цыпы. Пэм же, не обращая на него более внимания, укладывала багаж в аккуратные стопки у лесенки, ведущей на веранду. Счастливые детишки волокли по только что подстриженному мною газону своих лошадок, оставляя на травке глубокие борозды. Оба пса воззрились на меня так, словно в их представлении наступал конец света. Так оно и было – конец моего и их света. Просто я не знал, как объяснить им и как признаться себе, что я сам, добровольно, согласился на такое.

Мы с собаками приехали в Мэн на день раньше, чтобы все подготовить. Я потрудился во дворе. Открыл все окна и проветрил дом, полил цветы, долго выгуливал собак по берегу океана на закате солнца. Потом откинулся в легком плетеном кресле на своей любимой веранде и почитал под аккомпанемент негромких звуков природы, поджарил на ужин ребрышко, посмотрел матч «Ред Сокс» и закончил глубоким, здоровым сном. Это была моя обычная жизнь – во всяком случае, часть обычной жизни. Возможно, угасающая часть, но она мне безумно нравилась.

А теперь здесь оказались Пэм, ее дети, Цыпа и – нет, вы вдумайтесь! – еще два кролика, чьи просторные клетки как раз сейчас Пэм затаскивала на второй этаж.

– Ты же не хотел, чтобы мы бросили Долли и Лили в одиночестве, – сказала она, посылая мне улыбку, противостоять которой (и Пэм это знала) я был не в силах. Старая моя жизнь катастрофически сталкивалась с новой, а если быть совсем уж точным, разваливалась под напором новой – и где? Здесь, в моих любимых краях, то есть в Мэне. Я посмотрел на девочек, возбужденно носящихся по всему двору. Они кричали маме: «Нам нужны купальники!» Услышал, как Пэм воркует с крольчихами: «Вам, девочки, здесь очень понравится!» Понаблюдал, как орет петух, едва не лопаясь от натуги. Поразмыслил о прошлом и будущем и сказал себе, пытаясь себя же уговорить, что так и должно быть – приятное вперемежку с не очень приятным. Потом схватил одну из стопок багажа Пэм и занялся решением неподъемной задачи: каким образом затащить все это наверх.

* * *

Как выяснилось в итоге, у Цыпы имелась своя стратегия общения с природой: он изо всех сил старался ее избегать. Иными словами, он не желал появляться на лужайке, хотя там его, несомненно, ожидала целая россыпь деликатесов в виде жуков, червяков и прочей вкуснятины. Он ни за что не хотел приближаться к окружающей двор растительности. И даже не желал взглянуть на поля, которые (как я надеялся) могут помочь ему почувствовать себя полноценным представителем отряда куриных.

Нет, единственное, на что он отважился однажды, – это вскарабкаться по шести ступенькам на веранду из красного дерева, пристроенную вдоль тыльной части дома. Затем попытался клювом проложить себе дорогу сквозь стеклянную дверь, ведущую в гостиную. Он клевал, клевал и клевал ее, делая передышки только для того, чтобы уронить очередную порцию помета на доски пола, которыми я так гордился (можно было подумать, будто я собственноручно их прибивал). Большие черно-белые лепешки с глухим стуком шлепались на эти самые доски. Ну а если он не долбил дверь и не разукрашивал доски пола, то орал на пределе сил, отпугивая шастающих по лесу хищников и одновременно моля девочек, сидящих в гостиной, защитить несчастного петуха от жестоких опасностей, поджидающих его в этом Богом забытом месте.

– Входи, входи, Бу. – Каролина, младшая из сестер, гостеприимно распахнула перед ним стеклянную дверь. Цыпа гордо прошествовал внутрь, оставил еще одну отметину на моем полу из дерева ценных пород и запрыгнул на белый диван, чтобы быстренько посмотреть передачу по телевизору перед тем, как отправиться на пляж. Я закончил таскать наверх девичьи пожитки и попытался возмутиться происходящим в гостиной. Цыпленок настороженно вылупился на меня, а сестры оставили мои слова без внимания. Абигейл только обхватила Цыпу руками за шею и проговорила:

– Бедненький Бу-Бу здесь еще не освоился.

Девочки, как им и положено, быстро отвлекались: уже через несколько минут они выбежали из дома, чтобы покататься на самокатах и попрыгать через лошадок, не переставая при этом кричать маме, что им хочется поскорее надеть купальники и идти на пляж. Цыпа остался на диване, где ему стало уже не так уютно – я был в нескольких шагах от него.

– Давай, приятель, – позвал я, надеясь выманить его через распахнутую дверь на веранду. Он так выразительно посмотрел на меня, словно я окончательно лишился и того небогатого запаса мозгов, которым обладал раньше.

– Да ну, Цыпа, давай же, серьезно, – звал я его. Он не пошевелился, только головенка дернулась. Возможно, у меня разыгралось воображение, но глазки Цыпы не отрывались от экрана телевизора, словно он хотел досмотреть передачу до конца. Я шагнул к кладовке и достал оттуда веник, вследствие чего Цыпа взлетел в воздух и метнулся под кухонный стол, непрестанно квохча. Девочки резвились на дорожке во дворе. Пэм наверху распаковывала вещи. Я вытащил из-за стола один стул – петух забился под другой. Я вытащил и тот стул – Цыпа кинулся в угол, чуть ли не залаяв. Уж не знаю, что бы я сделал дальше, но тут, на счастье, появилась Пэм, оценила ситуацию и спокойно скомандовала:

46